Будда, Дхамма, Сангха.

Когда люди спрашивают: «Что вы делаете для того, чтобы стать буддистами?», мы отвечаем, что принимаем прибежище в Будде, Дхамме и Сангхе. И для принятия прибежища мы начитываем формулу на языке Пали:

Buddham saranam gacchami
Я иду к Будде за прибежищем

Dhammam saranam gacchami
Я иду к Дхамме за прибежищем

Sangham saranam gacchami
Я иду к Сангхе за прибежищем

По мере того, как мы практикуем больше и больше и начинаем проникать в глубину буддийского учения, принимать эти прибежища становится настоящей радостью и даже просто их начитывание вдохновляет ум. После двадцати двух лет монашества мне все еще нравится повторять «Buddham saranam gacchami» - на самом деле, мне нравится это даже больше, чем двадцать один год назад — когда это ничего для меня не значило, я просто повторял это, потому, что был должен, потому, что это было частью традиции. Принятие прибежища в Будде просто на словах не означает, что вы приняли прибежище в чем-то: попугая можно натренировать произносить «Buddham saranam gacchami» и попугай будет делать это столь же осмысленно, как, наверное, делают большинство буддистов. Эти слова нужны для размышления, взгляните на них и исследуйте их настоящее значение — что означает «прибежище», что означает «Будда». Когда мы говорим «Я принимаю прибежище в Будде», что мы под этим имеем в виду? Как мы можем использовать прибежище так,  чтобы это не становилось просто произнесением бессмысленных слов, но было тем, что на самом деле помогает нам вспоминать, задает нам направление и повышает нашу самоотдачу, нашу приверженность к Пути Будды?

Слово «Будда» - прекрасное слово, оно означает «Тот, кто знает» и первое прибежище в Будде является олицетворением мудрости. Не-персонифицированная мудрость остается для нас слишком абстрактным понятием — мы не можем воспринимать бестелесную, бездуховную мудрость и, так как мудрость всегда кажется нам имеющей персональные качества, использование Будды как символа является очень полезным.

Мы можем использовать слово «Будда» по отношению к Готаме, основателю учения, сейчас известного, как буддизм, историческому мудрецу, который достиг ниббаны в Индии 2500 лет назад, учителю, преподавшему Четыре Благородные Истины и Восьмеричный Путь, учение, которое мы используем по сей день. Но когда мы принимаем прибежище в Будде, это не означает, что мы принимаем прибежище в некоем реально существовавшем пророке, но в том, что является мудростью во Вселенной, в наших умах, в том, что неотделимо от нас и является более реальным, чем все, что мы можем постичь с помощью ума или опыта, получаемого с помощью органов чувств. Без присутствия мудрости Будды во Вселенной, сколько-нибудь продолжительное ее существование было бы совершенно невозможно; мудрость Будды является тем, что ее защищает. Мы называем это мудростью Будды, другие люди могут называть это еще как-то, если хотят, это просто слова. Мы решили использовать характерные для нашей традиции слова. Мы не будем спорить по поводу палийских слов, слов на санскрите, иврите, греческом, латыни, английском или любом другом языке, мы просто используем понятие «мудрость Будды» как традиционный символ, напоминающий нам о том, что надо быть мудрым, бдительным, пробужденным.

Многие лесные бхикку на северо-востоке Таиланда используют слово «Буддхо» как объект во время своих медитаций. Они используют его в качестве коана. Для начала они успокаивают ум, следуя за вдохами и выдохами, используя слоги Буд — дхо, а, затем, начинают рассматривать «Чем является Буддхо, тот, кто знает? Что такое знание?»

Когда я путешествовал по северо-востоку Таиланда, совершая тудонг, мне больше всего нравилось останавливаться в монастыре Аджана Фана. Аджан Фан был любимым и глубоко уважаемым монахом, учителем королевской семьи, он был настолько популярным, что ему приходилось постоянно принимать гостей. Я сидел в его кути (хижине) и слушал его удивительные рассказы о Дхамме, все на тему «Буддхо» - насколько я понимаю, это было все, чему он учил. Он мог превращать это в очень глубокую медитацию, вне зависимости от того, кто был перед ним — неграмотный крестьянин или элегантный, получивший западное образование, тайский аристократ. Суть его учения состояла в том, чтобы не повторять «Буддхо» механически, а задуматься и изучить, чтобы пробудить ум, чтобы действительно взглянуть на «Буддхо», «того, кто знает», действительно исследовать его начало, его окончание, сверху и снизу, так, чтобы все внимание медитирующего было приковано к этому понятию. Когда кто-то добивался этого, «Буддхо» становилось тем, что отражалось эхом в уме. Тогда надо было прежде, чем произнести, исследовать  его, смотреть на него, изучать его, а после, произнести «Буддхо» - со временем, тот, кто делал так, начинал слушать это и слышать что-то за пределами звуков, пока не услышит тишину.

Прибежище — это безопасное место и поэтому, когда суеверные люди приходили к моему учителю, Аджану Ча, желая получить амулеты или небольшие талисманы, которые защитят их от пуль и ножей, духов и тому подобного, он говорил «Зачем вам нужны такие вещи? Единственной настоящей защитой является принятие Прибежища в Будде. Прибежища в Будде достаточно». Но их вера в Будду обычно была меньше веры в эти глупые маленькие медальоны. Они хотели что-то, сделанное из бронзы и глины, с печатью и благословением. Это называется принятием прибежища в бронзе и глине, принятием прибежища в суевериях, принятием прибежища в том, что, в действительности, небезопасно и не может по-настоящему помочь вам.

Сегодня в современной Англии мы видим, что, как правило, люди стали более опытными. Они не принимают прибежища в магических чарах, их прибежище — это вещи наподобие Вестминстерского банка, но, все равно, это прибежище в том, что не гарантирует безопасности. Принятие прибежища в Будде, в мудрости, означает, что у нас есть безопасное место. Когда есть мудрость, когда мы действуем и живем с мудростью — мы по настоящему в безопасности. Условия вокруг нас могут изменяться. Нам не гарантировано сохранение материального уровня жизни или то, что Вестсминстерский банк проработает еще десять лет. Будущее остается неизведанным и таинственным, но, в настоящий момент, приняв прибежище в Будде мы теперь имеем присутствие духа, чтобы размышлять и учиться у жизни, пока мы живы.

Мудрость не означает наличия большого количества знаний о мире; нам не нужно идти учиться в университет и собирать информацию о мире, чтобы быть мудрыми. Мудрость означает знание природы состояний, в то время как мы переживаем их. Это не просто быть захваченным реагированием и быть поглощенным в состояния нашего тела и ума вследствие привычки, вследствие страха, беспокойства, сомнения, жадности и так далее, но это значит, используя «Буддхо», «того, кто знает» для наблюдения за тем, что все эти состояния изменяются. Знание этих изменений и является тем, что мы называем Будда и в чем мы принимаем прибежище. Мы не имеем никаких претензий на то, чтобы Будда был «мною» или «моим». Мы не говорим «Я — Будда», а, наоборот, «Я принимаю прибежище в Будде. Это путь смиренного подчинения этой мудрости, осведомленной, пробужденной.

Хотя, в каком-то смысле, мы все время принимаем прибежище в чем-то, палийская формула служит нам напоминанием — потому, что мы забываем, потому, что мы по привычке принимаем прибежище в беспокойстве, сомнениях, страхе, гневе, жадности и тому подобных вещах. Изображение Будды тоже является напоминанием — когда мы поклоняемся ему, мы не воображаем себе, что это что-то другое, кроме как бронзовая статуя, символ. Это размышление делает нас немного более осознанными по отношению к Будде, к нашему прибежищу в Будде, Дхамме и Сангхе.  Будда изображен сидящим с великим достоинством и спокойствием, не находящимся в трансе, но наоборот, пребывающим в полной готовности, с выражением пробуждения и доброты, не захваченным меняющимися условиями вокруг него. Хотя статуя сделана из меди, а у нас тела, состоящие из плоти и крови и быть такими гораздо труднее для нас, все же это напоминание. Некоторые люди становятся большими пуританами по отношению к изображениям Будды (в том смысле, что считают любые изображения Будды и поклонение им идолопоклонничеством - прим. переводчика), но тут, на Западе, я не вижу в них опасности. Настоящие идолы, которым мы верим и которым поклоняемся и которые постоянно обманывают нас — это наши мысли, взгляды и суждения, наши влюбленности и отвращения, наше самомнение и гордость.

Второе прибежище — это прибежище в Дхамме, абсолютной истине или абсолютной реальности. Дхамма обезличена, мы ни в коей мере не пытаемся персонифицировать ее, сделать ее каким-то имеющим личность божеством. Когда мы произносим на пали стих о Дхамме, мы говорим «sanditthiko akaliko ehipassiko opanayiko paccattam veditabbo vinnuhi». Так как Дхамма не имеет никаких личностных признаков, мы не можем сказать о ней, хороша она или плоха, или является чем-то, что придает ей превосходные или сравнительные качества; она находится за пределами двойственных представлений ума.

Поэтому, когда мы описываем Дхамму или даем представление о ней, мы делаем это с помощью таких слов, как «sanditthiko», что означает «пребывающий в самом себе, здесь и сейчас». Это возвращает нас назад к настоящему; мы испытываем чувство сего момента, сейчас. Вы можете подумать, что Дхамма относится к вещам, которые «вовне», которые вы можете найти где-то в другом месте, но термин sanditthikodhamma означает, что она имманентна, присутствует здесь и сейчас.

Слово akalikadhamma означает, что Дхамма никак не связана с какими-то временными параметрами. «Akala» означает «вневременной». Наш концептуальный ум не может представить себе ничего, что не было бы подвластно времени, потому, что наши восприятия и представления обусловлены зависимостью от времени, но про Дхамму мы можем сказать «Akala», «не связанная со временем».

Ehipassikadhamma означает «прийти и увидеть», повернуться навстречу или идти к Дхамме. Это означает смотреть, быть осведомленным. Это не значит, что мы молимся о том, чтобы Дхамма пришла или ждем, что она похлопает нас по плечу – мы должны приложить усилия для этого. Как говорил Иисус – «постучите в дверь и она откроется». Ehipassiko означает, что мы должны приложить усилия, повернуться лицом к этой истине.

Opanayiko означает «ведущий внутрь», навстречу покою в уме. Дхамма не очаровывает нас, не волнует романтикой или приключениями, но ведет нас к Ниббане, к спокойствию, к тишине.

Paccattam veditabbo vinnuhi означает, что мы можем познать Дхамму только через непосредственный опыт. Это как вкус меда – если его пробует кто-то другой, то мы так и не узнаем, каков он на вкус. Мы можем знать химическую формулу меда или быть способными прочитать все великие стихи, когда либо написанные про мед, но, лишь попробовав его самостоятельно, мы действительно узнаем, что он из себя представляет. То же самое и с Дхаммой, мы должны попробовать ее, должны познать ее непосредственно.

Принятие прибежища в Дхамме – это принятие еще одного безопасного прибежища. Это не принятие прибежища в философии или интеллектуальных концепциях, в теориях, в идеях, в доктринах или убеждениях любого рода. Это не принятие прибежища в вере в Дхамму, или вере в Бога, или в какой-то силе в космическом пространстве, или в чем-то за пределами понимания, или в чем-то особом, том, что мы сможем обнаружить когда-то позже. Дхамму можно описать как то, что держит нас в настоящем моменте, здесь-и-сейчас, неподвластно времени. Принятие прибежища является мгновенным имманентным отражением в уме, это не просто повторение «Dhammam Saranam gacchami» как попугай с мыслью «Буддисты так говорят, буду и я говорить это». Мы поворачиваемся лицом к Дхамме, теперь мы осознаны,  теперь мы принимаем прибежище в Дхамме как мгновенное действие, как мгновенное отражение сущности Дхаммы, сущности самой истины.

Так как наш мыслящий ум склонен всегда обманывать нас, он приводит нас к становлению. Мы думаем «Я буду практиковать медитацию и тогда в будущем я стану пробужденным. Я приму Три Прибежища, чтобы стать буддистом. Я хочу стать мудрым. Я хочу избежать страданий и невежества и стать кем-то еще». Это мыслящий ум, ум желания, ум, который всегда обманывает нас. Вместо того, чтобы постоянно думать в терминах становления, мы принимаем прибежище в сущности Дхаммы в настоящем.

Безличность Дхаммы беспокоит многих людей, так как религиозное рвение стремится все персонифицировать и люди, приходящие (в буддизм) из других традиций, чувствуют себя неуютно, если не могут установить с ней какие-то личные отношения. Я помню, как однажды французский католический миссионер остановился в нашем монастыре, чтобы практиковать медитацию. Он чувствовал себя с буддизмом так, как будто что-то потерял, он сказал, что буддизм -  как «холодное хирургическое вмешательство», где нет личных отношений с Богом. Невозможно иметь личные отношения с Дхаммой, нельзя сказать «люблю Дхамму!» или «Дхамма любит меня!»; в этом нет необходимости. Нам нужны личные отношения только с теми, кем мы не являемся, нашими матерями, отцами, мужьями и женами, кем-то отдельным от нас.

Мы не должны снова принимать прибежище в матери или отце, ком-то, кто защищает нас и любит и говорит «Я люблю тебя вне зависимости от того, что ты делаешь. Все будет хорошо» и погладит нас по голове. Будда-Дхамма – это очень взрослое прибежище, это религиозная практика, которая полностью здравомыслящая или, если хотите, зрелая, в которой мы больше не ищем мать и отца, потому что мы не должны больше становиться чем-то. Мы больше не должны быть никем любимыми или охраняемыми, потому, что мы можем любить и охранять других и это все, что является важным. Мы больше не должны просить или требовать что-то от окружающих, неважно, кто это будет – другие люди или даже какое-то божество или сила, которую мы чувствуем отдельной от себя  и которой мы молились или просили указаний.

Мы оставим все наши попытки постичь Дхамму как сущность того или этого или чего-нибудь вообще и отпустим наше желание иметь личные отношения с истиной. Мы должны быть этой истиной, здесь и сейчас. Быть этой истиной, принять это прибежище – призыв к немедленному пробуждению, к тому, чтобы быть мудрым сейчас; быть Буддой, быть Дхаммой в данный момент.

Третье прибежище – это прибежище в Сангхе, что означает «собрание». «Сангха» может быть Бхиккху-Сангхой (монашеским орденом) или Ария-Сангхой, группой Благородных Существ,  всех тех, кто живет добродетельно, совершая добро и воздерживаясь от зла действиями тела и речью. Здесь принятие прибежища в Сангхе с произнесением «Sangham saranam gacchami» означает, что мы принимаем прибежище в добродетели, в том, что является хорошим, целомудренным, добрым, сострадательным и щедрым. Мы не принимаем прибежище в тех вещах в нашем уме, которые являются недоброжелательными, дурными, жестокими, эгоистичными, завистливыми, ненавидящими, злобными – хотя, надо признать, что это то, что мы часто склонны делать из беспечности, не задумываясь, не будучи бдительными, а просто реагируя на обстоятельства. Принятие прибежища в Сангхе означает, на обычном уровне, совершение добра и воздержание от зла действиями тела и речью.

У всех нас есть как хорошие так и плохие мысли и намерения. Санкхары (обусловленные явления) являются такими же – некоторые из них хорошие, некоторые нет, некоторые нейтральны, некоторые замечательны, а некоторые ужасны. Мир находится в постоянном изменении условий. Мы не можем просто думать самые лучшие, изысканные мысли и испытывать только лучшие и самые добрые чувства; как хорошие, так и плохие мысли и чувства приходят и уходят, но мы принимаем прибежище в добродетели, а не в ненависти. Мы принимаем прибежище в том, что в каждом из нас стремится делать добро, том, что является сострадательным, добрым и любящим по отношению к себе и другим.

Таким образом, прибежище в Сангхе является очень практичным прибежищем для повседневной человеческой жизни в этом теле по отношению к телам других существ и миру, в котором мы живем. Когда мы принимаем это прибежище, то мы действуем так, чтобы не вызвать разногласия, дисгармонию, жестокость, подлость или злобу по отношению к любому живому существу, включая себя, наше собственное тело и ум. Это суть «supatipanno», того, кто хорошо практикует.

Когда мы осознаны и внимательны, когда мы размышляем и наблюдаем, то мы начинаем видеть, что действия под воздействием импульсов, которые являются жестокими и эгоистичными, лишь приносят вред и несчастья себе и другим. Не надо обладать какой-то огромной силой наблюдательности, чтобы это видеть. Если в своей жизни вы встречали преступников, людей, которые поступали эгоистично и злобно, то вы видели, что они постоянно напуганы, одержимы, параноидальны, подозрительны, много пьют, принимают наркотики, постоянно суетливы, делают всевозможные вещи, потому, что жить с самими собой ужасно для них. Пять минут наедине с собой без наркотиков или выпивки или чего-то подобного выглядят для них как вечный ад, потому, что каммические результаты зла настолько морально ужасны. Даже если они никогда не будут пойманы полицией и не сядут в тюрьму, не думайте, что они смогут уйти просто так. На самом деле, иногда наилучшим выходом является посадить их в тюрьму, чтобы они понесли наказание – это позволит им лучше себя чувствовать. Я никогда не был преступником, но я несколько раз сознательно врал и совершил несколько низких и отвратительных вещей в своей жизни – и результаты всегда были неприятными. Даже сегодня, когда я думаю об этих вещах, это неприятные воспоминания, это не то, о чем бы я хотел пойти и рассказать всем, не то, от чего я чувствую радость, когда думаю об этом.

Когда мы медитируем, то понимаем, что должны нести полную ответственность за то, как мы живем. Мы никоим образом не можем обвинять кого-то в чем-либо вообще. Перед тем, как я начал медитировать, я обвинял людей и общество: «Если бы мои родители были совершенными в мудрости,  пробужденными архатами – мне было бы хорошо. Вот если бы в США было действительно мудрое, обладающее состраданием правительство, которое никогда не делает ошибок, которое полностью бы меня поддерживало и ценило. Вот если бы мои друзья были мудрыми и ободряющими меня, а учителя по-настоящему мудрыми, великодушными и добрыми. Если бы все вокруг меня было прекрасно, если бы общество было идеальным, если бы мир был мудрым и совершенным, то я бы не имел ни одной из этих проблем. Но все они подвели меня».

У моих родителей были недостатки и иногда они делали ошибки, но сейчас, когда я оглядываюсь назад, я вижу, что их было немного. В то время, когда я искал виноватых среди других, я отчаянно пытался думать о недостатках моих родителей, я действительно этим занимался. Моему поколению было очень приятно сваливать все на США, и это было очень легко, ведь Америка совершает много ошибок.

Но когда мы медитируем, это означает, что мы не можем больше уходить от того, что это самообман. Мы внезапно понимаем, что не имеет значения, кто и что сделал или каким несправедливым может быть общество или на кого должны быть похожи наши родители, мы не можем провести остаток нашей жизни, обвиняя кого-то еще – это пустая трата времени. Мы должны принять на себя полную ответственность за нашу жизнь и жить. Даже если наши родители были ничтожествами, мы были воспитаны в ужасном обществе, где нет никаких перспектив – это все равно не имеет значения. Никто не виноват в наших нынешних страданиях, кроме нас самих, нашего собственного невежества, эгоизма и тщеславия.

В распятии Иисуса мы видим прекрасный пример человека, которому причиняли боль, раздели догола, которого высмеивали и оскорбляли, а потом публично казнили наиболее ужасным и мучительным способом и который при этом не обвинял никого: «Прости им, Господи, они не ведают, что творят». Это признак мудрости – это означает, что даже если люди распинают нас, прибивают нас к кресту, бичуют нас, унижают нас разными способами, то проблемы и страдания создают наши отвращение, жалость к себе, мелочность и эгоизм. Не физическая боль является страданием, страданием является отвращение к ней. Если бы Иисус говорил: «Будь ты проклят за то, что обращаешься со мной подобным образом!», то он выглядел бы просто как еще один преступник и был бы забыт через несколько дней.

Подумайте об этом, ведь мы, как правило, с легкостью виним других в наших страданиях и мы оправдываем это потому, что, возможно, другие люди дурно с нами обращаются, или эксплуатируют нас, или не понимают нас, или делают с нами ужасные вещи. Мы не отрицаем этого, но мы и не делаем из этого чего-то большего. Мы прощаем, мы отпускаем эти воспоминания потому, что принятие прибежища в Сангхе означает здесь и сейчас делать добро и воздерживаться от зла действиями телом и речью.

Так что, возможно, вы задумаетесь об этом и действительно увидите Будду, Дхамму и Сангху в качестве прибежища. Взгляните на них как на возможность для размышления и анализа. Это не вопрос доверия Будде, Дхамме и Сангхе – не веры в понятия – но использования символов для осознанности, для пробуждения ума здесь и сейчас, пребывания здесь и сейчас.