Почтенный Амаро Бхиккху родился в Англии в 1956 году. Имеет степень бакалавра в области психологии и физиологии в университете Лондона. Духовные поиски привели его в Таиланд в монастырь Ват Па Наначат, Лесной Традиции. Этот монастырь был основан мастером медитации Аджаном Ча для западных учеников. Там в 1979 году Аджан Ча посвятил Аджана Амаро в монахи. Вернувшись в Англию, Аджан Амаро присоединился к Аджану Сумедхо в недавно созданном монастыре Читхурст. После, жил много лет в монастыре Амаравати, совершая поездки в Калифорнию каждый год в течение 1990-х.
В июне 1996 года Аджан Амаро основал монастырь Абхайагири в Редвуд-Вэлли, Калифорния, где был одним из настоятелей вместе с Аджаном Пасанно до июля 2010 года.
Аджан Амаро написал ряд книг, в том числе отчет о своем 830-мильном пешем путешествии от Читхурста до Харнхам Вихары под названием Tudong - the Long Road North, опубликованный в новой редакции книги Silent Rain. Опубликованы и другие произведения: Small Boat, Great Mountain (2003), Rain on the Nile (2009) и The Island - An Anthology of the Buddha's Teachings on Nibbana (2009) в соавторстве с Аджаном Пасанно.
Аджан Амаро вернулся в Амаравати в июле 2010 года по приглашению Лон По Сумедхо, где взял на себя обязанности настоятеля Амаравати после ухода на пенсию Лон По Сумедхо осенью 2010 года.

Наверное, как и многие другие люди, в юности – когда мне было за 20, я был крайне занят вопросом свободы. Родившись в 1956 году я оказался среди поздних "детей цветов". Я застал окончание хороших времен. На протяжении большей части моих ранних лет я поклонялся идеалам свободы и стремился к тому, чтобы по-настоящему ее прожить. Не так, чтобы я стал бросающим бомбы анархистом, а скорее размахивающим цветами анархистом-философом. Тем не менее, я отнесся к этому стремлению к свободе очень серьезно. И я интуитивно и глубоко ощущал, что свобода возможна, что у нас, людей, есть возможность быть полностью свободными, и что есть что-то совершенно чистое, неограниченное, и то, что невозможно ограничить, что-то внутри нас. Однако, на опыте я сталкивался с бесконечными ограничениями и разочарованиями. Вначале уехать от родителей, потом законы, затем недостаток денег. Я думал, что то одно, то другое стоит на моем пути, и если бы только этого не было, я был бы свободен.

Я был совершенно сбит с толку. Независимо от того, как сильно я старался быть свободным и неограниченным правилами, формами и системами (в основном, бросая вызов им), всегда оказывалось, что есть еще один слой, потом другой, а затем еще один. Я встречался с ограничениями и в результате постоянно чувствовал разочарование. Я страдал, но я понятия не имел почему.

Я уехал из Англии и начал путешествовать в надежде найти где-нибудь свободу, где бы это ни было. Я отправился в Юго-Восточной Азию и следовал дионисийскому образу жизни – есть, пить, веселиться, секс, наркотики, рок-н-ролл, танцы в лунном свете на пляже, "свободно размахивая одной рукой". Но внутри меня было ощущение, что я подбирался к безысходному кризису, я интуитивно знал, что этот упадочнический путь на самом деле не ведет к свободе. Так что я искал дальше.

Я отправился на северо-восток Таиланда, где почти никогда не было западных туристов, и поймал себя на том, что еду в лесной монастырь. Это был дочерний монастырь Аджана Ча в котором жили западные монахи. Нужно сказать, что тайская лесная традиция – суровая часть уже узкой ортодоксии, это строгое соблюдение традиции, которая уже сама по себе консервативна. Но, что сразу же стало очевидным для меня, так это то, что люди живя там самым странным аскетическим образом были самыми радостыми из тех, которых я когда-либо встречал. Они вставали в три часа утра, ели один раз в день, выпивали чашку чая два раза в неделю, спали на тонких матах из травы, жили без секса – определенно без секса – и никаких наркотиков, алкоголя или рок-н-ролла.

И все же они были полностью непринужденные, очень дружелюбные и простые люди. Я спросил себя: "Что они находят такого радостного? Почему они так счастливы если их образ жизни настолько ограничен?". Тогда я встретил Аджан Ча, Учителя. Если монахи казались мне очень довольными своей судьбой, то встреча с ним была еще более впечатляющей. Аджан Ча оказался самым счастливым человеком в мире. Он жил монахом в лесу без всякого секса, музыки и выпивки в течение 40 лет. Можно представить себе кого-то очень иссякшего к этому времени. Но вот был человек, который был полностью доволен жизнью. На самом деле он полностью наслаждался ею, был совершенно удовлетворен.

Распорядок дня в монастырь был крайне ограничен. Он был направлен на упрощение всего внешнего, так чтобы можно было бы направить свое внимание напрямую, очень ясно туда, где можно обрести свободу – во внутренний мир. Таким образом, вместо отрицания чувственного мира или осуждения, ненависти или страха перед ним, весь стиль жизни был построен вокруг простоты образа жизни. Работа монахов состояла в направлении внимания на внутреннее измерение, где можно быть по-настоящему свободным. Я был так тронут этим способом жить, что, к моему изумлению, я обнаружил, что я все еще оставался там. Когда я приехал, я не думал, что задержусь более трех дней.

Я быстро понял, что я искал свободу не там где нужно. Помню как я открыл это для себя и посмеивался: "Как я мог быть настолько глуп?". Мне никогда не приходило в голову, что свобода может прийти только изнутри. До тех пор я искал свободу в том, что было изначально ограничено. Моим ошибочным способом поиска свободы было сопротивление условностям, я старался не быть ограниченным правилами общества или моими личными предписаниями, или состоянием моего тела. Я выглядел свободным внешне, но внутри я был узником моих убеждений и действий. Только путем поворота внимание внутрь я мог найти свободу, которая уже там была. Я понял, что внешние формы и системы, которые мы выбираем и используем (например, распорядок дня во время ретрита, язык и жаргон буддизма, различные техники медитации) предназначены для того, чтобы помочь нам направить внимание туда, где мы уже полностью свободны. Дело не в том, что мы должны стать свободными. А в открытии того качества жизни, которое по своей сути свободное и неограниченное.

Данное интервью опубликовано в весеннем выпуске Inquiring Mind 2007 года

Возможно, единственный способ по-настоящему понять, что такое есть деньги, власть и секс – это полностью от них отказаться. Так что, мы начинаем свое исследование "крутых вещей", обращаясь к Ачану Амаро с просьбой объяснить монашеский взгляд на эти мирские материи. Амаро был посвящен в монахи Ачаном Ча в Таиланде в 1979. В настоящий момент (на момент издания интервью) он является со аббатом Монастыря Абхаягири в Редвуд Велли, Калифорния. Касаясь всего, от экономической модели и «коммунистических» идеалов, до отречения в жизни своего лесного монастыря, Амаро разъясняет, что путь Будды к свободе и труден, и радикален, и наверняка не может быть пройден в соответствии с «вашими пожеланиями». Прошлой осенью, вскоре после пятидесятилетия Ачана Амаро, сотрудники издательства Inquiring Mind встретились с Ачаном в Беркли для следующей беседы.

Ачан Амаро: В тайской лесной традиции, один из основных принципов основания монастыря – обеспечить, что представитель любого социального слоя сможет почувствовать свою принадлежность. Нет никакой платы за вход, все, что может дать монастырь: наставления, зал для медитации или участие в церемониях - одинаково доступно для всех. Все денежные отношения происходят в таком ключе, так что каждый чувствует себя желанным гостем.

Inquiring Mind: Наверное, это довольно сложно было сделать – воспроизвести такой принцип деятельности в западной среде. Пришлось ли вносить какие-нибудь фундаментальные изменения, когда монастыри вашего учителя Ачана Ча основывались в Англии?

Ачан Амаро: Ачан Ча, на самом деле, был открыт для изменений. Он говорил своим монахам: "Вы можете изменить то, как вы носите одежды; вы можете изменить церемонии". Но он настаивал, что как минимум одно должно остаться неизменным: "Вы должны ходить за подаянием каждый день". Он был неожиданно строг в этом вопросе. Ачан Сумедхо спросил: "Что? Это в Лондоне? Кто будет подавать нам еду, если мы выйдем утром с нашими чашами?" Но, Ачан Ча сказал: "Вам придется ходить за подаянием, потому что это ваша обязанность как монахов - быть четвертым знаком судьбы. Если вы не будете делать этого, вы лишите людей возможности соприкоснуться с монашеством". Вы, возможно, помните из рассказов о Будде, что монах был вестником, который указал на путь к освобождению от страданий.
Позже случилось, что именно во время сбора подаяния в Хемпстед Хит (Hampstead Heath), монахи в Англии встретили бегающего трусцой мужчину, который, в итоге пожертвовал им лес в сельской местности. Так вышло, что у него был лес, и он искал кого-нибудь, кто бы за ним приглядывал, а тут были монахи, застрявшие в Лондоне и ищущие леса.

Inquiring Mind: Основывая буддийский монастырь в сельской местности в Англии, откуда вы собирались получить необходимую поддержку? Никто не знал, кто вы, чем вы занимаетесь, или что вы вообще есть на белом свете.

Ачан Амаро: Ачан Ча говорил: "Если вы готовите хороший суп, люди об этом узнают". Когда Ачан Сумедхо и его группа в Англии приняли в дар тот лес и основали в нем монастырь, они очень серьезно к этому относились. Некоторые говорили: "Вы с ума сошли. Как вы собираетесь выживать? Посмотрите на это с экономической точки зрения. В Лондоне вы гарантированно можете получать доход, сдавая внаем дома, которые вам пожертвовали. Есть люди, которые вас знают и заботятся о вас. И при этом вы переезжаете в место, где у вас ничего нет, где никто вас не знает, и никто не будет за вами ухаживать. Как вы собираетесь жить?"
Действительно, когда Ачан Сумедхо и монахи оставили дома в Лондоне и переехали в Суссекс, не было никаких гарантий что они найдут поддержку. Если бы никто не появлялся с едой, стройматериалами или тканью для одежды, то монахи оставались бы ни с чем. Но они выходили за подаянием, и не только для того, чтобы бы их заметили, они также показывали, что они уязвимы. Это странная алхимия. Такая уязвимость – это то, что обеспечивает поддержку и участие большего сообщества. И вот тогда-то люди начали приходить.
С тех пор мы следовали этому принципу во всех наших филиалах - монастырях. Мы не обращаем в веру. Мы не проводим компаний по сбору средств. Если мы в чем-то нуждаемся, мы лишь даем знать об этом. Если люди узнают - это хорошо; а если нет - тогда нет. Мы позволяем средствам приходить и накапливаться, и по ходу думаем, как их лучше использовать для реализации запланированного. Степень поддержки в большей степени определяет реализацию наших проектов, чем распорядок и желания людей живущих в монастыре.

Inquiring Mind: В монашестве вы имеете дело с совершенно другой организацией общества. Как вы принимаете свои решения?

Ачан Амаро: Мы являемся своего рода коммуной - духовными коммунистами! Вся недвижимость монастыря принадлежит общине. Вопросы, которые затрагивают всю общину, чаще всего обсуждаются и решаются всей общиной. И решения, в идеале, принимаются путем достижения общего согласия. В соответствии с монашеской дисциплиной - Винаей, мнение каждого имеет равный вес. В редких случаях, когда всеобщий консенсус недостижим, вопросы решаются голосованием. Между прочим, Aчан Буддадаса однажды написал книгу на эту тему под названием «Дхаммический Социализм».
В духе коммуны мы – и дворники, и преподаватели, и управленческий персонал. Мы не используем наемный труд. Мы сами выполняем все различные виды работ, то есть, я, например, могу быть в роли учителя Дхаммы в один момент, а немного позже – быть уборщиком туалета.

Inquiring Mind: То есть в монастыре своего рода коммунизм, направленный на высшее благо для всех. Это интересное отличие от немонашеских буддийских центров, функционирующих на капиталистический лад — с наемными исполнительными директорами и компаниями по сбору средств. Во многих центрах говорят, что им приходится брать крупную плату, чтобы построить что-либо дающее достаточный уровень комфорта для людей, занимающихся медитацией или принимающих участие в ритритах.

Ачан Амаро: Отличие проявляется уже в момент посвящения в монахи. Вы выражаете согласие наставнику вести крайне неприхотливый образ жизни. Вы соглашаетесь довольствоваться даже выброшенной за ненадобностью тканью в качестве вашей единственной одежды, тем, что попало в вашу чашу при сборе подаяния – как единственной едой, корнем дерева – как единственным приютом, и перебродившей мочой – как единственным лекарством.

Inquiring Mind: Вы соглашаетесь пить мочу? Мы думали, что вы как монахи отказываетесь от чувственных удовольствий. [Смех]

Ачан Амаро: Точно. Перебродившую мочу. Это продают как витамин P [Смех]. На самом деле, это хорошее лекарство для профилактики простудных заболеваний, например; как только у вас начинает болеть горло, вы ее принимаете. Разумеется, это не каждому по вкусу [Смех]. Но, традиционно, это – стандарт, на следование которому вы соглашаетесь.
Надо сказать, что хотя вы сознательно ориентируетесь на четыре средства к существованию (одеяние из тряпья, сбор подаяния, корень дерева и перебродившая моча) как на стандарт вашей жизни, если вдруг у вас появится что-то лучшее, то это тоже нормально. Во время церемонии посвящения вы это декларируете тоже. Вам разрешается носить хлопковые одежды, одежды из шерсти, даже шелковые одежды, но если все, что есть – это тряпье, вы соглашаетесь носить и это.

Inquiring Mind: Шелковые одежды? Неужели после того, как вы отказались от всех притязаний, нет никаких проблем, если вам дарят особняк или возят в роллс-ройсе?

Ачан Амаро: Да. Интересно, что во времена Будды случалось, что сподвижники-йоги его упрекали: "Как ты можешь называться монахом, если король приглашает тебя во дворец, и ты ешь на банкетах? Для тебя построили семиэтажное здание. Как ты допускаешь такое?" Будда отвечал: "Ни один из монахов, живущих в этом семиэтажном особняке, не полагает, что они 'владеют' этим дворцом, или, что они это 'заслуживают'. Они относятся к нему как к крыше над головой на одну ночь. Они не просились и не пытались заполучить его. Поэтому, осуждать здесь нечего".

Inquiring Mind: Где проходит граница? Сколько подаренных роллс-ройсов уже слишком много?

Ачан Амаро: Если смотреть тексты Винаи, то мнение мирян зачастую определяет, что есть слишком много, и монашеская община решает, как правильно поступать, взвешивая обратную связь из разных источников.
Предвидя распространение Дхаммы, Будда также установил принципы, легко приспосабливаемые к различным культурам и историческим периодам. Он говорил, что нужно ориентироваться на среднего мирянина поддерживающего монастырь. Будет ли считаться роскошью данное подношение обычными людьми? Сангхе необходимо это определить. Если есть миллионер, и она хочет пожертвовать нам $20 миллионов на строительство зала для медитации, принимать ли нам его? А если она ставит условием, что зал должен иметь мраморный пол и золотое убранство? Община это бы обсудила и вероятно, ответ был бы таким: "Да, было бы хорошо построить зал для медитации, но, мрамор - это, пожалуй, слишком большая роскошь".

Inquiring Mind: И сидеть очень холодно! [Смех]

Ачан Амаро: Мы бы, наверное, сказали: "Большое спасибо, но мы не можем принять пожертвование на таких условиях". То есть, вы можете отказаться от подношения, если оно делается на неподходящих условиях. Будда понимал, что является приемлемым в глазах общества.

Inquiring Mind: Важный вопрос - как условия внутри буддийского центра влияют на то, чему там обучают и учатся? Не всех привлекает стиль практики монаха или монахини. Среди нас много таких, кто бледнеет от одной мысли о сне на полу простого лесного жилища, еде раз в день до полудня и удобствах во дворе. Так образуются ритритные центры, финансируемые за счет больших взносов и компаний сбора средств, в противоположность монастырям существующих только на подношения. В зависимости от того, что выбирает практикующий, меняется ли Дхамма?

Ачан Амаро: Это интересный вопрос. Одно вероятное отличие – это то, что Дхамме которая привлекает людей, заполняющих места и оплачивающих вход, быть может, приходится быть более увлекательной и менее отпугивающей. Если вы не берете денег, вы можете затрагивать в разговоре непривлекательные стороны. Вы можете подробно разбирать темы, которые, возможно, неинтересны многим или даже могут отталкивать, взять, например, тему непривлекательности тела. И наоборот, если вы берете плату, вы можете раздумывать, как бы сделать Дхамму попривлекательней. Что бы вывесить такое, чтобы люди были уверены, что деньги потрачены не зря?

Inquiring Mind: Но миряне, которые не хотят одеваться в робы и желают изучать Дхамму в комфорте, быть может, не встретили бы учение, если бы не было ритритных центров с прекрасной едой, постелью и ванными. То есть, они что-то приобретают. Но вы говорите, что кое-что и теряется?

Ачан Амаро: Это на самом деле очень серьёзный вопрос. «Дхамма на моих условиях». Является ли это Дхаммой? Как насчет такого: «Дхамма в соответствии с Дхаммой». Когда Дхамме следуют согласно собственным предпочтениям, это не обязательно есть путь к освобождению. В этом заключается опасность. Не то, чтобы наличие раковины с горячей и холодной водой в комнате - непременно препятствие к просветлению…

Inquiring Mind: К счастью для вас! Мы слышали, что в вашем новом домике аббата есть собственная ванная!

Ачан Амаро: Абсолютно верно! Но здесь есть и другая сторона. Мне кажется, что для многих наших мирян посещающих комфортабельные ритритные центры, роль отречения целиком исчезает из области Дхаммы. О монашестве забывают, или рассматривают как странный образ жизни, как крайность. Как будто это не самая важная часть Дхаммы. Теряется тот факт, что Будда был монахом.
Конечно, люди вольны практиковать так, как они хотят. Но все же, во многих западных центрах Дхаммы, кажется, пренебрегают тем, что в остальном Буддийском мире является главным и исторически жизненно важным для всего процесса следования Дхамме и просветления. Это как вскрыть грудную клетку, отсоединить вены и артерии, аккуратно извлечь сердце и поддерживать тело системой жизнеобеспечения. Трудно не задаться вопросом – оно как, живое вообще-то? В самом деле вытянет? Конечно, я предвзят, поскольку я – действительный монах. Но, пытаясь совместить учения Дхаммы и комфортную жизнь, кто-то, возможно, упускает главное в Дхамме. Я бы предложил людям спросить себя: Дхамма – это что, некое дополнение к моей жизни, или то, чему я посвящаю свою жизнь? Точно так же и природа: считаем ли мы ее приятным и разнообразящим дополнением к своему миру, или понимаем, что мы целиком, умственно и физически – неотъемлемая часть природы?
Я заметил, что есть люди, которые идут вразнос, если дела не идут согласно их модели предпочтений. Я многократно видел, как такое происходит – и с известными учителями Дхаммы, и с обычными людьми. Практика отречения помогает развить устойчивость перед лицом жизненных трудностей. Она противостоит съезжанию к такому отношению: "Всё должно быть так, как я этого хочу"
Это непосредственно связано с отказом контролировать происходящее. Если бы вам не пришлось выбирать еду, которую вы едите, всю оставшуюся жизнь, как бы вы себя чувствовали? А что если вы не смогли бы управлять автомобилем и могли пройти куда-либо только по приглашению? В монастыре вы не можете слушать музыку, играть в игры или смотреть DVD; нет радио, нет телевидения, нет секса, нет обеда.

Inquiring Mind: Если вы не клиент, и не платите, то вы и не жалуетесь. В монастыре, если вы жалуетесь, никто не будет вас слушать, потому что тут никто не жалуется, правильно? Раз вы переступили порог, вы живете в соответствии с распорядком. И все.

Ачан Амаро: Когда вы отказываетесь от контроля и принимаете простоту отречения, вы получаете возможность осмыслить все то, к чему вы так привыкли. Вы принимаете ограничения для того, чтобы соприкоснуться с самой важной частью вашей собственной природы. Нет особенных блюд, или особенных комнат для особенных потребностей. Если вы непрестанно ищете комфорт, или пытаетесь обустроить материальный мир в соответствии с вашими предпочтениями, тогда вы не видите эти области зависимости и привязанности, и они преграждают доступ к глубинной необусловленной природе ума.

Inquiring Mind: Оставляя желание контролировать собственную жизнь, вы находите свободу.

Ачан Амаро: Да, это и есть следование Дхамме в соответствии с Дхаммой.

© 2007, Inquiring Mind